Пржевальский, Николай Михайлович

— знаменитый исследователь Средней Азии, родился 31-го марта 1839 года в им. Кимборове, Смоленской губернии, ум. 20-го октября 1888 г. в г. Караколе (Пржевальске), Семиреченской области. Отец его был потомком запорожца Корнилы Паровальского, перешедшего во второй половине XVI столетия на службу к полякам и принявшего фамилию Пржевальского. Рядом подвигов Пржевальский заслужил милость польского короля Стефана Батория, который возвел его в шляхетское достоинство и даровал ему герб и имения. Однако, перейдя на службу к полякам, Корнила Пржевальский оставался православным, и лишь потомки его приняли католичество. Один из них, Казимир Пржевальский, бежал из школы иезуитов, в которой воспитывался, и, вернувшись к православию, принял имя Кузьмы.

Сын его Михаил Кузьмич, отец известного путешественника, уже служил в русских войсках, участвовал в усмирении польского мятежа в 1830 г., а в 1835 г. вышел в отставку штабс-капитаном и поселился у отца своего в Ельнинском уезде Смоленской губернии. Здесь в 1838 году он женился на Елене Алексеевне Каретниковой, девушке из состоятельной дворянской семьи, и поселился с ней в Кимбарове, где у молодых Пржевальских и родился сын Николай, а спустя год — Владимир. Мать знаменитого путешественника была женщина красивая, умная, характера твердого и крутого, и эти черты передались и характеру Николая Михайловича. В 1843 году Пржевальские переселились в усадьбу "Отрадное", принадлежавшую Елене Алексеевне, в котором и провел свое детство будущий путешественник, и которое впоследствии было его убежищем в дни отдыха после долгих скитаний по дебрям Азии.

Обстановка, в которой рос Николай Михайлович, не совсем благоприятствовала его духовному развитию. Отец его был человек болезненный, стоявший вдали от умственного движения своей эпохи в силу постоянного нездоровья; он умер в 1846 году, когда его старшему сыну не было еще 8 лет.

Таким образом, воспитание детей всецело легло на мать, которая также не могла серьезно заняться ими, так как на руках у нее было все хозяйство, и оба мальчика были отданы на попечение няньки Макарьевны, до самозабвения преданной своим господам и безумно любившей паничей. Она то и поселила зачаток страсти к охоте и путешествиям в юной, впечатлительной душе Николая Михайловича своими сказками и рассказами, которые он особенно любил в детстве.

Рос молодой Пржевальский в деревне, как и сам высказывался, "дикарем" и воспитание получил самое спартанское. Детям была предоставлена полная свобода: они гуляли одни в довольно диких лесах, часто мокли под проливным дождем, а зимой бегали по снегу. Однако, несмотря на подобную свободу, потачки им не давалось. Розги играли видную роль в воспитании будущего путешественника, и много выпало их на его долю за различные проказы и шалости. Однако, несмотря на подобные меры, Пржевальский нежно любил свою мать и до самой ее кончины не изменял этому чувству; она, да няня Макарьевна были единственными женщинами, к которым Пржевальский в продолжение всей своей жизни питал искреннюю любовь и уважение.

С самых юных лет Пржевальский уже обнаруживал полную самостоятельность и всегда был "сам по себе"; эта черта характера перешла к нему по наследству от родителей, а некоторая грубоватость характера, оригинальность понятий, неприятно поражавшая впоследствии людей, сталкивавшихся с ним близко, явилась при этом следствием его воспитания. На пятом году, под руководством дяди своего Павла Алексеевича Каретникова, Пржевальский начал обучаться грамоте. Дядя уже окончательно подготовил судьбу своего воспитанника, развив и укрепив в нем страсть к охоте и путешествиям, посеянную рассказами няни. Прожив свое состояние, Павел Алексеевич поселился у сестры в "Отрадном" и славился на всю округу, как страстный и опытный охотник. Занимаясь со своими юными племянниками, он не только обучал их грамоте и французскому языку, но также приучал к стрельбе и водил их с собой на охоту. Сначала Пржевальский стрелял из игрушечного ружья, потом из лука и, наконец, когда ему исполнилось 12 лет, его давнишняя мечта осуществилось: он получил в подарок настоящее ружье. Проводя большую часть времени на охоте, соприкасаясь постоянно с природой, Пржевальский все больше и больше привязывался к ней, и привязанность эта перешла в страсть, создавшую из него путешественника-натуралиста. Под руководством учителей-семинаристов, часто сменявшихся за два года вследствие их неудовлетворительности, мальчики были подготовлены для поступления в кадетский корпус, но хлопоты о принятии туда не увенчались успехом, и они были определены (в 1849 г.) во второй класс Смоленской гимназии.

В Смоленске опять совершенно особливые условия окружают детей. В дешевенькой, стоившей 2 рубля в месяц, квартире поселились они вместе со своим дядькой — крепостным Игнатом, в сопровождении которого они ходили в гимназию и на прогулки. Конечно, подобная жизнь, в продолжение 7 лет с небольшими перерывами, в обществе дворового человека, полное отсутствие женского элемента, так благотворно отзывающегося на детской душе, не могла не отразиться и на характере Николая Михайловича. В гимназии он считался хорошим товарищем, но близко ни с кем не сходился, всегда заступался за новичков, в суждениях был независим и даже резок, умел подчинять товарищей своему влиянию и считался коноводом в классе. Благодаря прекрасной памяти, Пржевальский учился хорошо и благодаря ей же даже к математике, его нелюбимом предмете, не встречал затруднения. Как он сам выражался, "он мыслил образами" и в случае затруднений, ему всегда представлялись страницы книги, на которых был напечатан ответ на заданные вопросы, шрифт, каким она напечатана, геометрические фигуры с их буквами и даже целые формулы. Обладая ясным и здравым умом, Пржевальский легко ориентировался и схватывал сущность явлений, часто ограничиваясь суждением по первому впечатлению, отчего нередко впадал в ошибки, основанные на чересчур поверхностном решении, однако, в большинстве случаев, его сочинения переполнены меткими замечаниями и тонкими характеристиками.

Вакации оба Пржевальские проводили в Отрадном; они помещались во флигеле с дядей, с которым по целым дням пропадали на охоте или занимались рыбной ловлей. С каждым днем все больше и больше в молодом Пржевальском укреплялась его страсть к природе, а под влиянием жизни в лесу, на воздухе, закалялось здоровье, развивалась энергия, вырабатывалась неутомимость, выносливость и наблюдательность. Однако, жизнь, посвящаемая всецело охоте, не давала ему возможности заняться литературой; эта часть воспитания находилась в полном запущении, да и книг было взять неоткуда: библиотека родителей Пржевальского состояла из книг, случайно занесенных в усадьбу коробейниками. Будучи пятнадцатилетним мальчиком, Пржевальский среди этих книг нашел заинтересовавшее его сочинение "Воин без страха". С увлечением прочитал он эту книгу, посвященную доблестям и воинским добродетелям ее героя, и она произвела глубокое впечатление на юношу. Севастопольские рассказы о подвигах русских богатырей кружили ему голову, и в его мозгу зародилась мысль поступить на военную службу. Гимназию окончил Пржевальский в 1855 году, в самый разгар Севастопольской кампании, и, как юноша смелый, впечатлительный, переполненный физических и нравственных сил, он стремился на войну. 4-го сентября 1855 года он покинул "Отрадное", чтобы поступить в полк вольноопределяющимся. Отъезд в Москву из "Отрадного" был роковой минутой для Пржевальского; он расставался именно с отрадным временем своей жизни, покидал надолго все, что любил больше всего на свете. Минуты прощания с матерью и няней глубоко остались в памяти Пржевальского. "Да, — говорил он впоследствии, — эта минута была тяжкого испытания, я не забуду ее никогда".

В Москве Пржевальский поступил унтер-офицером в Рязанский пехотный полк и вскоре (в ноябре 1856 г.) был произведен в прапорщики с переводом в Полоцкий полк, квартировавший в г. Белом, Смоленской губернии.

Не по сердцу пришлась полковая жизнь молодому человеку; вместо войны, ряда геройских подвигов, перед ним открылась строевая жизнь армейского офицера, и он возненавидел ее. "Он не наш, а только среди нас", говорили про Николая Михайловича полковые товарищи и сторонились его. Ho Пржевальскому было не до того, он скучал по дому, по "Отрадному" и нередко на охоте, вспоминая его, даже плакал.

В течение пяти лет, которые пришлось Пржевальскому пробыть в полку, неся караульную службу, "таскаясь" на стрельбу и по его убеждению бесцельно тратя время, он все более и более укреплялся мыслью, что с условиями жизни фронтового офицера он никогда не уживется и, начитавшись за этот период книг исторического содержания и географических описаний, он начал строить планы о далеком путешествии Для осуществлении своей цели он обратился к начальству с просьбой о переводе его на Амур, но, вместо удовлетворения его желания, был посажен на Гауптвахту на трое суток. Материальное положение Пржевальского было также не блестяще: собственных денег у него было мало, мать не особенно то баловала сыновей. Выход из такого положения был один — поступление в Академию Генерального Штаба. Поизведенный в офицеры из юнкеров за выслугу, Пржевальский не был знаком с военными науками, и ему немало пришлось приложить труда, чтобы приготовиться к экзамену. По 16 часов в сутки он проводил за книгами и отдыхал только на охоте. При необыкновенной памяти он довольно легко овладел научным материалом, но математика не давалась ему. Тем не менее, проработав год, он решился поехать в Петербург; но здесь, к своему огорчению, он узнал, что на 90 вакансий явилось 180 конкурентов. Однако, несмотря на уверенность в полнейшем неуспехе, Пржевальский поступил в Академию одним из первых. Самая наружность его сразу привлекла к нему общее внимание. Он был высок ростом, хорошо сложен; прядь белых волос на виске при густой черной шевелюре и смуглом лице, придавала ему особенную оригинальность.

Живя в крайне стесненном материальном положении, выплачивая небольшой долг, сделанный при выезде в Петербург из полка, Пржевальский в Академии сторонился товарищей, усердно занимался чтением книг по истории и естествознанию и аккуратно посещал лекции.

Военными науками он вовсе не интересовался и занимался ими мало, но на экзаменах отвечал хорошо, и тут помогала ему его память, развившаяся до такой степени, что он мог, прочитав книгу, повторять наизусть из нее целые страницы, даже через весьма продолжительный срок. Однажды он чуть не вынужден был выйти из Академии вследствие увлечения охотой во время съемочных работ в Боровичском уезде. Представленная им съемка сказалась очень плохой, и только блестящие ответы на устных экзаменах спасли его от исключения. В том же 1862 году начинается и литературная деятельность Пржевальского: в №№ 6—8 журнала "Охота и Коннозаводство" появилась статья его "Воспоминания охотника". Помещение этой статьи послужило первым толчком к литературной деятельности Пржевальского. В "Военном Сборнике" 1864 года он помещает свой объемистый и ценный труд: "Военно-статистическое обозрение приамурского края", обративший на себя внимание Географического Общества, которое не замедлило избрать Пржевальского своим действительным членом.

Окончив курс Академии в мае 1863 года по второму разряду, вследствие полного пренебрежения к военным наукам, Пржевальский в июле месяце того же года был произведен в поручики и, в числе желающих, отправился в Польщу для усмирения мятежа, будучи назначен адъютантом в Полоцкий полк. Принимая участие в усмирении поляков, он все же не бросает охоты, которая всегда остается у него чуть не на первом плане. Однажды, увлекшись преследованием какой-то дичи, он наткнулся на шайку повстанцев и еле успел избежать плена. Среди товарищей Пржевальский пользовался уважением за свой прямодушный и честный характер, но и здесь он, по-прежнему, держался совершенно отдельно от всех. Еще одна черта стала проявляться в Пржевальском — страсть господствовать над окружающими; она то и заставляла его приближать к себе людей более слабых, чем он, она то и удаляла его из общества, где часто встречались люди, не поддававшиеся его влиянию, этим-то и можно было объяснить его стремление к одиночеству и нетерпимость больших компаний. Он был отличный товарищ, радушный хозяин, заботливый начальник, но избегал товарищей, и редко появлялся в обществе, где был гостем, предпочитая собрать у себя иногда даже большое общество, но которому хозяином был он. Изучение зоологии и ботаники не переставало интересовать его и он не покидал мечты о путешествии.

Подвиги Ливингстона и Бэккера в Африке кружили ему голову, но недостаток средств не давал ему возможности осуществить идею идти по следам Бэккера на истоки Белого Нила. По подавлении мятежа, П., в декабре 1864 г. был назначен взводным офицером в Варшавское юнкерское училище, где преподавал историю и географию.

В Варшаве пробелы Пржевальского по образованию были пополнены большим числом прочитанных им книг; кроме того, немало почерпнул он, бывая в обществе специалистов излюбленных им наук. Мечту о путешествии в Африку пришлось оставить, она была неосуществима, и Пржевальский отдался изучению Азии, последовательно теоретически подготовляя себя к экспедициям в Уссурийский Край, которые и явились впоследствии практической школой для дальнейших его путешествий.

Лекции Пржевальского, читанные юнкерам училища, имели значительный успех и возбудили в учениках такую охоту к занятиям, что многие из них поступили в Университет и в Земледельческую Академию, бросив военную службу. Для развития молодежи Пржевальский организовал библиотеку и руководил чтением юнкеров, которые любили Пржевальского за его справедливость и доброту. "Вспомните прекрасные слова" — говорил он юнкерам; "я знаю один народ — человечество, один закон — справедливость".

Юнкера часто собирались в скромной, маленькой квартире Николая Михайловича, и он любил их общество, которое нисколько не стесняло его: зачастую хозяин даже и не выходил к веселящейся у него молодежи, сидя в своем кабинете за работой, и тогда гостей принимал и угощал его денщик Заикин. За время пребывания в Варшаве Пржевальским был составлен учебник географии, заслуживший полное одобрение со стороны специалистов. Кроме того, он изучил среднерусскую флору; составил гербарии из растений Смоленской, Радомской и Варшавской губернии, посещал ботанический сад и музей, пользуясь указаниями известного орнитолога Тачановского и ботаника Александровича, а также тщательно изучил географию Азии по Гумбольдту и Ритгеру.

Театров он не терпел, беллетристов недолюбливал. Охота заменяла ему все удовольствия, но, кроме нее и хорошего стола, Пржевальский любил азартные игры в карты и часто выигрывал: выигрышная сумма вместе с деньгами, полученными за учебник географии, были его основным фондом при поездке в Сибирь.

Идя к намеченной цели, Пржевальский начал хлопотать о переводе его на службу в Сибирь, и вот, наконец, мечты его начали осуществляться: 17-го ноября 1866 года последовал приказ о причислении его к Генеральному Штабу, с назначением для занятий в Восточно-Сибирский округ. В январе 1867 года П. выехал из Варшавы, захватив с собой препаратора Роберта Кехера, на условиях дележа пополам коллекции, которые будут собраны за экспедиции. Проездом в Петербурге П., познакомившись с председателем секции Физической Географии Императорского Географического Общества П. П. Семеновым, объяснил ему план своего путешествия и просил материальной поддержки Общества. Однако, в этом ему было отказано на том основании, что Общество (в члены коего П. вступил 5-го февраля 1864 г.) могло снарядить экспедицию только из лиц, уже зарекомендовавших себя учеными трудами; оно ограничилось выдачей Пржевальскому писем к влиятельным лицам сибирской администрации, а также обещанием оказать более существенное пособие, раз путешествие его в Сибирь даст полезные плоды.

В конце марта 1867 года Пржевальский прибыл в Иркутск, где, в ожидании назначения, усиленно работал в библиотеке Сибирского Отдела Географического Общества, изучая подробно Уссурийский край.

Видя серьезное отношение к делу Пржевальского, горячее участие в нем принял начальник Штаба генерал-майор Куколь, который, совместно с Сибирским Отделом Географического Общества, устроил Пржевальскому командировку в Уссурийский край, т. е. в самую лучшую и интересную часть наших амурских владений. Командировка состоялась уже в апреле 1867 года; служебная цель ее заключалась в статистических изысканиях, но это давало возможность Пржевальскому заняться попутно изучением природы и людей нового, мало исследованного края. Перспектива для путешественника была самая завидная; он ехал на Амур, потом на Уссури, озеро Ханка и на берега Великого океана к границам Кореи. Однако, дело обошлось не без осложнения: препаратор Кехер оказался никуда негодным, и пришлось его заменить топографом Ягуновым, юношей 16-ти лет.

26-го мая Пржевальский тронулся в путь, запасшись всем необходимым. Перерезав Байкал, а потом проехав безостановочно тысячу верст на почтовых поперек всего Забайкалья, 2-го июня он прибыл в селение Сретенское, на p. Шилке. Далее предстояло ехать на пароходе на Амур. Но пароход потерпел аварию, и Пржевальский со своим спутником поехал на простой лодке, что дало возможность путешественнику заняться наблюдением за перелетом птиц и изучением берегов Уссури. Путешествие по Уссури таким порядком длилось 23 дня, т. к. Пржевальский шел более берегом, собирая растения и стреляя птиц. Добравшись до станицы Буссе, Пржевальский отправился на озеро Ханка, представлявшее много интересного в ботаническом, а особенно в зоологическом отношениях, так как оно служило станцией перелетных птиц и насекомых. Затем он направился к побережью Японского моря, а оттуда, уже зимою, предпринял трудную экспедицию в неизвестную еще часть Южно-Уссурийского края. Блуждая по неведомым тропинкам, ночуя в лесах на морозе, путешественники вынесли много невзгод и, несмотря на это, в течение трех месяцев ими было пройдено 1060 верст.—7-го января 1868 г. путешественники вернулись в станицу Буссе.

Служебная часть командировки невыгодно действовала на личные занятия Пржевальского: пол года пришлось ему из-за собирания статистических материалов прожить в Николаевске на устье Амура и целое лето 1868 года участвовать в военных действиях против китайских разбойников в разных уездах. И, конечно, это время из двух лет пребывания Пржевальского в Уссурийском крае, было для него потеряно. Кроме того, отнимали немало времени метеорологические наблюдения, съемка, сушка растений, стрельба птиц, приготовление из них чучел, дневник и т. д.

Весной 1868 года Пржевальский снова отправился на озеро Ханка, с целью изучить его орнитологическую фауну и наблюдать за пролетом птиц — и достиг в этом отношении блестящих результатов. За усмирение китайских разбойников Пржевальский был произведен в капитаны и переведен в Генеральный Штаб, чего, как он говорил, вследствие разных интриг, долго не делали. Вообще, в это время он многим не нравился за свой самоуверенный тон, с которым он говорил про результаты предпринимаемой им экспедиции. Потом все это блистательно оправдалось, но пока молодой капитан раздражал своей уверенностью. В одно время с производством, Пржевальский получил назначение старшего адъютанта штаба Приморской области и переехал в Николаевск на Амур, где прожил зиму 1868 — 69 года. В Николаевске карточная игра увлекла Пржевальского, но судьба покровительствовала ему: он выиграл 12000 рублей и прекратил игру навсегда. "Теперь я могу назваться состоятельным человеком и могу быть независим от службы", говорил он и, уезжая из Николаевска, бросил карты в Амур. Его "Письмо об исследованиях на реке Уссури и озере Ханка", помещенное в "Известиях" Сибирского Отдела Импер. Русского Географического Общества" (1868 г., т. IV) было с интересом встречено ученым миром, а за статью, напечатанную в том же органе (1869 года, т. V) "Инородческое население в южной части Приморской области" Пржевальский получил первую ученую награду — серебряную медаль.

Пополнив свои исследования новыми экскурсиями в течение весны и лета 1869 г., П. отправился в Иркутск, где читал лекции об уссурийском крае, а оттуда в Петербург, куда и прибыл в январе 1870 года.

Результаты путешествия явились крупным вкладом в имеющиеся сведения о природе Азии, обогатили коллекции растений и дали Географическому Обществу единственную в своем роде орнитологическую коллекцию, к которой, благодаря ее полноте, позднейшие исследования не могли уже многого прибавить. Доставил Пржевальский много интересных сведений о жизни и нравах зверей и птиц, о местном населении, русском и инородческом, исследовал верхнее течение p. Уссури, бассейн Ханка и восточный склон хребта Сихотэ-Алинь, наконец собрал тщательные и подробные данные о климате Уссурийского края. Экспедиция Пржевальского произвела глубокое впечатление в Петербурге, и карьера его была обеспечена. Здесь же он издал свое первое "Путешествие в Уссурийском крае"; книга имела огромный успех у публики и ученых, тем более, что к ней были приложены: 1) таблицы метеорологических наблюдений с 2-го июля 1867 г. по 12-е мая 1868 г. и с 1-го марта по 10-e июля 1869 г.; 2) статистические таблицы Казачьего населения на берегах Уссури к 1-му января 1868 г. с подробным статистическим описанием 30 станиц; 3) такая же таблица крестьянского населения в Южно-Уссурийском крае 13-ти деревень и по побережью Японского моря; 4) такая же таблица 3-х корейских поселений в Южно-Уссурийском крае; 5) список 223 видам птиц в Уссурийском крае, из коих много впервые открытых Пржевальским; 6) таблица весеннего перелета птиц на озере Ханка за две весны 1868 и 1869 г. и 7) карта Уссурийского края работы автора. Кроме того, Пржевальский привез 310 экземпляров разных птиц, 10 шкур млекопитающих, несколько сот яиц, 300 видов разных растений в количестве 2000 экземпляров, 80 видов семян. Растения переданы Пржевальским в Ботанический сад и определены по видам академиком К. M. Максимовичем.

С первых же дней пребывания в Петербурге Пржевальский начал хлопотать о новой экспедиции. Успех, произведенный чтением его сообщений в собрании Географического Общества гром рукоплесканий не отуманили его ему хочется дела, дальнейшего труда продолжения закипевшей работы. Не окончилась еще печатанием его книга ("Путешествие в Уссурийском крае", СПб. 1870, с посвящением "Дорогой матери"), как план новой экспедиции в неведомые европейцам края созрел у него совершенно и на этот раз сочувственно был встречен Географическим Обществом. Определив бывшего своего спутника и деятельного помощника Ягунова в Варшавское юнкерское училище, Пржевальский избрал себе на его место бывшего ученика своего, подпоручика Алексопольского полка Пыльцова, и, вместе с ним, начал приготовление к путешествию.

20-го июля 1870 года состоялся Высочайший приказ о командировке Пржевальского и Пыльцова на три года в Северный Тибет и Монголию, а 10-го октября он уже был в Иркутске, затем прибыл в Кяхту, а оттуда 17-го ноября выступил в экспедицию. Через Восточную часть великой пустыни Гоби Пржевальский направился в Пекин, где он должен был запастись паспортом от Китайского правительства и 2-го января 1871 года прибыл в столицу Небесной империи.

В Пекине он оставался до весны, подготовляясь к рискованной экспедиции, рискованной потому, что местности. по которым должна была идти экспедиция, были охвачены восстанием китайских мусульман — Дунган, возмутившихся в 1860-х гг. и производивших огромные опустошения. Западноевропейские путешественники, Помпелли и Рихтгофен, пытались проникнуть в область, охваченную восстанием, но должны были отступить. Несмотря на это, Пржевальский решился привести в исполнение свой план.

Покупка оружия, припасов и охотничьих принадлежностей истощили скудные средства экспедиции, так что при выступлении из Пекина в феврале 1871 г. в распоряжении Пржевальского было деньгами 460 рублей, да разных товаров, купленных для отвода глаз, рублей на 300. Весь отряд состоял из 4 человек; кроме обоих офицеров, в его составе находились два казака. Однако, последние оказались малопригодными; пока их заменяли другими, Пржевальский совершил экспедицию на север от Пекина к озеру Далай-Нор, в юго-восточной Монголии. В течение двух месяцев, затраченных на эту экспедицию, было пройдено 100 верст, вся местность нанесена на карту, определены широты: Калгана, Долон-Нора и оз. Далай-Нор; промерены высоты пройденного пути и собраны значительные зоологические коллекции. Постоянная пыль, отсутствие воды и растительности, холод и ветры были истинными бичами путешественников, а если добавить еще враждебное отношение туземцев, то можно создать себе полную картину того положения, в каком приходилось работать Пржевальскому. Отдохнув в Калгане несколько дней, экспедиция, по прибытии новых казаков, тронулась в путь на Запад.

На этот раз целью экспедиции было посетить столицу Далай-Ламы — Лхассу, куда еще не проникал ни один европеец. Путь себе Пржевальский наметил через Куку-Хото в Ордос и далее к озеру Куку-Нор. 25-го февраля 1871 года маленькая экспедиция выступила из Пекина, а ровно через месяц путешественники прибыли на берега озера Далай-Нор. Двигалась экспедиция не спеша, делая переходы в 20—25 верст, но отсутствие надежных проводников сильно тормозило дело. Туземцы нарочно указывали неверные пути, сбивая с толку путешественников, и экспедиции нередко приходилось плутать, наудачу выбирая дорогу. Кроме того, путешествие это осложнялось тем, что дорога пролегала по местностям, густо населенным надоедливыми и в высшей степени бесцеремонными жителями, постоянно пристававшими с праздными вопросами к Пржевальскому, между тем, как от них нельзя было добиться ни одного толкового ответа. Местность, исследываемая экспедицией, сказалась настолько богатой ботаническим и зоологическим материалом, что Пржевальский на некоторых местах останавливался по несколько дней, как, например, в горных системах Сума-Хода, Инь-Шань, которые впервые были исследованы Пржевальским. Однако, большая часть пути пролегала по безводной пустыне южной окраины Гоби, где еще не ступала нога европейца, и где путешественники переносили нестерпимые муки от палящего зноя. В городе Бауту Пржевальскому пришлось вынести немало неприятностей: местные власти отобрали от него паспорт, и только взятка, данная им мандарину в виде медных часов, доставила ему возможность продолжать путешествие. Проходя по Ордосу, Пржевальскому удалось собрать много легенд о Чингиз-Хане, интересных еще по той причине, что они были в тесной связи с русскими и имели историческое значение. Около каждого попадавшегося колодца экспедиция располагалась на отдых и при помощи сухого верблюжьего помета (аргалы) разводила огонь, согревала чайники; после чаепития члены ее занимались разборкой собранных растений, препаровкой птиц, а Пржевальский, если позволяли обстоятельства, работал над картой.

Исследование хребта Инь-Шань окончательно разрушило прежнюю гипотезу Гумбольдта о связи этого хребта с Тянь-Шанем, по поводу чего было немало споров между учеными — Пржевальский разрешил этот вопрос. На протяжении 430 верст исследовал Пржевальский Желтую реку, извивающуюся среди раскаленных песков Ордоса, и определил, что Желтая река (Хуанхэ) не представляет из себя разветвлений, как думали об этом раньше европейцы, основывая свою гипотезу на распросных сведениях, добытых от китайцев.

Нанеся на карту реку, экспедиция вторично переправилась через нее и выступила в Ала-Шань. В течение 12 дней путешественники двигались по этой раскаленной пустыне, в которой встречались только несколько жалких растений, две-три птицы, да зверек из грызунов. Прибыв в город Дын-Юан-Ин 14-го сентября, Пржевальский был очень радушно встречен Алашанским князем и его сыновьями, с барышом продал захваченные из Пекина товары, одарил князя и его сыновей оружием и различными безделушками и тем купил их полное расположение. Однако, несмотря на проданный товар, средства экспедиции до такой степени истощились, что дальнейшее движение становилось невозможным: у Пржевальского оставалось менее 100 рублей. С такими деньгами он не мог ничего предпринять и решил возвратиться обратно. Простившись сердечно с молодыми князьями, Пржевальский, Пыльцов и их спутники 15-го октября покинули Ала-Шань. На обратном пути экспедиция захватила обширную неисследованную местность по правому берегу Хуанхэ, частью же шла старым путем; но теперь уже холод преследовал путешественников. В довершение всех бед Пыльцов заболел тифом, а на одной из ночевок пропали верблюды. Послав казака купить новых, Пржевальский должен был простоять недалеко от Куку-Хото 17 дней и только накануне нового года прибыл в Калган, где, к радости всех путешественников, экспедиция была встречена русскими купцами. Оставив своих спутников в Калгане, Пржевальский отправился в Пекин, чтобы заручиться деньгами и новым паспортом, которому истекал срок. Десятимесячное путешествие по Монголии было закончено, — и результатом ее было исследование почти совершенно неизвестных мест пустыни Ордоса, Ала-Шаня, Южной Гоби, хребта Ин-Шаня и Ала-Шаня, определение широт многих пунктов, собрание богатейших коллекции растений и животных и обильный метеорологический материал.

Русский посланник в Пекине А. Г. Влангали принял Пржевальского с большой предупредительностью и оказал ему участие и поддержку. Он выхлопотал ему прибавку на расходы, часть денег дав авансом, так что Пржевальский мог снарядиться довольно прилично и запастись оружием в достаточном количестве; кроме того, он накупил на 600 рублей мелочей, которые надеялся сбыть с барышом в Ала-Шане.

Написав отчет об совершенной экспедиции, Пржевальский оставил Пекин и уже 5-го марта 1872 года выступил в том же составе из Калгана с намерением пробраться в Тибет и дойти до Лхасы. Денег у него оставалось, после всех расходов, 174 рубля, но он смело, не задумываясь, шел вперед.

В конце мая экспедиция снова прибыла в Дын-Юан-Ин, но теперь со стороны князя не было уже той предупредительности, с которой он отнесся к Пржевальскому в первый раз: под предлогом нездоровья князь даже не принял Пржевальского и всячески, через своих чиновников, старался отклонить его дальнейшее путешествие. Однако, молодые князья, щедро одаренные оружием, привязались к Пржевальскому, а мундир генерального штаба, в котором показался им Николай Михайлович, произвел надлежащее впечатление, и оба князя, увидя в Пржевальском важного русского чиновника, добились у отца разрешения путешественнику следовать дальше. Выменяв у молодого князя 6 верблюдов на штуцер, Пржевальский двинулся к озеру Куку-Нор. Среди раскаленных песков южного Ала-Шаня иногда на протяжении сотен верст совершенно не попадалось воды, а редкие колодцы сплошь и рядом были отравлены дунганами, бросавшими в них тела убитых. "У меня до сих пор лежит на сердце, когда я вспомню, как однажды, напившись чаю из подобного колодца, мы стали поить верблюдов и, вычерпав воду, увидели на дне гнилой труп человека", пишет Пржевальский. В гористой местности Гань-су путешественники провели более двух месяцев. Научные исследования нашли здесь себе обильную пищу. Горные хребты и вершины, еще неизвестные географам, множество новых видов животных, птиц и растений было определено Пржевальским. Богатая растительность окрестных гор возбудила в Пржевальском желание поближе познакомиться с этой местностью, и он один съездил в кумирню Чейбсен, куда и прибыл в первых числах июля и пробыл здесь до 10-го числа. Тут им было сделано новое ботаническое открытие — найдена красная береза. В это время из Чейбсена к Пржевальскому стали приезжать гонцы с просьбами защитить население от нападения дунган, и лишь только экспедиция появилась в Чейбсене, как дунганы немедленно исчезли. Вообще слава о неустрашимости и храбрости Пржевальского прогремела в Тибете. Местные жители считали его колдуном, непобедимым батыром (богатырем) и чувствовали себя около него в безопасности. Проводники, боявшиеся прежде дунган, теперь смело шли к Пржевальскому, вполне уверенные, что имеют дело не с простым человеком. Определив однажды удачно барометрически погоду, так что действительность совершенно совпала с вероятием, Пржевальский вызвал полное удивление среди местных жителей и был сейчас же возведен в святые.

23-го сентября экспедиция двинулась в путь и проходила по той самой дороге, по которой в течение одиннадцати лет не осмеливался пройти ни один караван богомольцев, собирающихся обыкновенно тысячами для подобного путешествия; четырех русских путешественников шайки вооруженных дунган боялись больше, чем всех войск Богдыхана.

Наконец, 12-го октября экспедиция дошла до озера Куку-Нора, на берегу которого и разбила свои палатки. "Мечта моей жизни исполнилась", — писал Пржевальский, — "то, о чем недавно только мечталось, теперь превратилось в осуществившийся факт". Дорогой ценой достался подобный успех, но панорама, открывшаяся перед отважным путешественником, на темно-голубое озеро, была наградой за все невзгоды, перенесенные им.

Исследовав озеро и его окрестности, П. двинулся в Тибет. Слава гремела о русском полубоге, целые толпы жителей стекались к нему на поклон, больные приходили за исцелением. Около г. Дулан-Кита экспедиция была встречена 200 жителями, стоявшими по обеим сторонам дороги на коленях и молившихся великому кубану (святому); о шайках не было и слуху. Перевалив через несколько горных хребтов и пройдя через восточную часть Цайдама, — обширного плоскогорья, изобилующего соляными озерами, экспедиция вступила в Северный Тибет. Два с половиной месяца (с 23-го ноября 1872 г. по 10-е февраля 1873 г.), проведенные в этой суровой пустыне, были труднейшим периодом путешествия. Морозы осложняли охоту; бури, поднимающие тучи пыли и песку, были истинными бичами экспедиции, а разреженный воздух затруднял движение, в особенности подъемы. Сильное сердцебиение, трясение рук и ног, одышка, головокружение, сопровождаемое рвотой, были следствием недостатка кислорода. Удушье преследовало и по ночам, не давая путешественникам как следует отдохнуть после тяжелого перехода. Засыпая на войлоке, положенном прямо на снег, не умываясь и не сменяя белья шли путешественники оборванные, с изношенной обувью, к которой вместо подошв были привязаны куски шкур животных.

10-го января 1873 г. экспедиция дошла до Голубой реки (Янцзыцзян), далее которой за этот раз П. не проникал во внутрь Азии. На Куку-Норе были променяны у местных жителей несколько револьверов на верблюдов, и добытые, таким образом, средства дали возможность провести три весенних месяца в окрестностях озера и дополнить прежние исследования. Отсюда П. пробрался по горным тропинкам к кумирне Чейбсен и через Ала-Шанскую пустыню в г. Дын-Юан-Ин, где экспедицию ожидали 1000 лан (2000 рублей), высланные генералом Влангали из Пекина. Переснарядив свой караван, экспедиция 14-го июня двинулась на Ургу, следуя серединой Гоби. Путь лежал через самую дикую часть пустыни и еще не был пройден ни одним европейцем. На протяжении 1000 верст не было ни одного ручейка ни одного озера, а иногда на пространстве 50—60 верст не встречалось и колодца. Путешественники сильно страдали от жаров, доходивших до 45° в тени и не падавших ниже 23° ночью. Тут на пути П. постигло большое горе: то вечный спутник, любимая лягавая собака "Фауст" издохла, не вынеся жары. За этот путь экспедиция чуть не погибла от жажды. Проводник сбился с дороги, и путешественники плутали по раскаленной пустыне, не встречая ни одного колодца. "Еще бы один час, — и мы бы погибли" — пишет П., — "воды оставалось всего два-три стакана, да и та была ужасна", но к счастью вода отыскалась. Наконец, 5-го сентября экспедиция прибыла в Ургу, где встретила самый радушный прием. "Не берусь описать впечатление той минуты, когда мы впервые услышали родную речь, увидели родные лица и попали в европейскую обстановку", — пишет Николай Михайлович.

Результаты этой экспедиции, одной из замечательнейших в последнее время как по идее, так и по осуществлению ее на деле, были колоссальны.

В течение трехлетия (с 17-го ноября 1870 г. по 19-е сентября 1873 г.) было пройдено