Ромодановский, князь Григорий Григорьевич

— боярин; восьмой сын боярина князя Григория Петровича Ромодановского, брат князей: Андрея, Василия Большого, Ивана Большого Молчанки, Петра, Василия Меньшого и Ивана Меньшого Григорьевичей Ромодановских. Самое раннее упоминание о князе Григории относится к 1653 году: 1-го октября был созван собор по вопросу о присоединении Малороссии, и тогда же, после решения вопроса в утвердительном смысле, посланы были (9-го октября) в Малороссию, для приведения к присяге, боярин В. В. Бутурлин, окольничий Ив. Вас. Алферов, а с Бутурлиным — стольники, в числе которых находился и стольник князь Г. Г. Ромодановский. В следующем, 1654 году, весною, из-за присоединения Малороссии возникла война с Польшею, а в мае был объявлен поход царя Алексея под Смоленск, на "недруга" — короля Яна-Казимира: князь Г. Г. Ромодановский принимал в нем участие, будучи назначен головою жильцов в полку самого Государя. В августе того же 1654 года из-под Смоленска был послан под Дубровну стольник князь Ф. Ф. Куракин с 7 сотнями жильцов, среди "голов сотен" которых был и князь Р. В начале 1655 г. стольник князь Р. был в Москве, где принимал участие (12-го февраля) во встрече Антиохийского Патриарха Макария, и в том же году, 1-го марта, с боярином и дворецким В. В. Бутурлиным послан был в Белую Церковь, на смену воеводам боярину Вас. Б. Шереметеву и Фед. Вас. Бутурлину, с приказанием при этом идти оттуда с Хмельницким под Литовские города. Воеводы с гетманом Хмельницким, в июле, выступили в поход и, пользуясь неизменным успехом, проникли в Галицию, беря город за городом. 15-го сентября от Бутурлина и князя Г. Г. Ромодановского было прислано к Государю, находившемуся тогда на пути из Вильны в Москву, известие о взятии города Черткова и других городов, а также о том, что "добил" челом государю Павел Потоцкий, брат коронного гетмана Польского Станислава Потоцкого. Тем временем Хмельницкий с Ромодановским подступили ко Львову. Польский коронный гетман Потоцкий, вслед за которым они проникли в Галицию, не решился дать сражение и отступил от Львова к Слонигродеку (Городеку или Городку). Хмельницкий оставил значительную часть войска под Львовым, другую же часть — под начальством Миргородского полковника Лесницкого и еще часть Московского войска, — под начальством стольника князя Ромодановского и Гротуса, — отправил в погоню за Потоцким. Преследуя Потоцкого, они настигли его в 4-х милях от Львова, около города Слонигродека. Это место было признано удобным для обороны; перед городом было глубокое озеро; перебравшись через него, Потоцкий с войском остановился, намереваясь укрепиться: сзади был город, впереди — озеро, которое отделяло Польское войско от неприятеля, с боков впадали протекавшие по лесистой местности протоки; на этих протоках были расставлены караульные, да и переправа в лесистой местности казалась опасною. Казаки не дремали, воспользовались первою же лунною ночью (18-го сентября 1655 г.), разобрали близ лежавшие хаты, сделали из них плотины на протоках, тайком перебрались через них, убили караулы и опрокинули небольшой отряд, высланный, чтобы воспрепятствовать переправе, как только это было замечено. Тем временем Русские, под начальством стольника князя Г. Г. Ромодановского и иноземца русской службы Гротуса, очутились на той стороне озера, где находилось Польское войско, а затем проникли за отступавшими Поляками в город, где начался пожар. Напрасно Поляки тушили его, — Русские разогнали их, а затем овладели и лагерем. Потоцкий упорно защищался, — более трех часов продолжалась битва. Одно время казалось, что Московское войско подалось назад, но скоро оно оправилось, и оба фланга ударили на Польское войско. Русским войскам помог к тому же еще один неожиданный случай: вдали показалось какое-то новое войско: это был отряд "Перемышельского посполитого рушения", шедший на помощь Полякам. Кто-то из Поляков, не узнав подоспевшую помощь, крикнул: "Свежее войско идет на нас!" Поляки в паническом страхе бросились бежать, под напором Русских, оставив им артиллерию, знамена и пр., которые и достались Русским, преследовавшим Поляков, и только ночь прекратила это преследование. После этой победы Московское войско возвратилось к Хмельницкому, к г. Львову, и расположилось кругом города в лагерях. Опираясь на эту победу, Хмельницкий стал настойчиво нести переговоры с жителями Львова, оставленными гетманом Потоцким, уговаривая их к сдаче. Переговоры затянулись; жители города ставили неподходящие условия и только после долгих споров решили послать депутацию к Хмельницкому, на собрание у которого были приглашены двое пленных Поляков, а также и стольник князь Ромодановский и Гротус. Находясь на собрании, Ромодановский вмешивался в переговоры, издевался над трусостью Польского войска и говорил по адресу Поляков всякие оскорбления, но получил отпор со стороны пленных Поляков, говоривших, что Московские люди приписывали победу себе напрасно, так как коронное войско победили не Московские люди, а мужественные казаки. Хмельницкий с Московскими войсками не долго, однако, пробыл в Польше и Галиции, так как нападение на Украйну Крымских татар заставило его оттуда удалиться.

В 1656 г. мы видим князя Ромодановского в Москве, где он 5-го марта принял участие во встрече Антиохийского Патриарха Макария, а после его приема у Государя "ездил со столом" от Государя к Патриарху. В том же 1656 году, 29-го апреля, князь Ромодановский из стольников был пожалован в окольничие и в тот же день, с В. В. Бутурлиным и другими воеводами, действовавшими в Польскую войну в Малороссии, был приглашен к Государеву столу, после коего были получены ими всеми награды "за службу", причем Ромодановский получил: 1) шубу атлас золотной, 2) кубок, да 3) придачу к прежнему окладу. После пожалования те из воевод, которые были назначены воеводами "по городам", были у руки Государя, а среди них был и князь Ромодановский, которому было указано "на Государеву службу в Белгород и быть в Белгороде от приходу Крымского царя и Крымских людей." В Белгороде Ромодановский был до 13-го августа 1657 года.

В 1657 г., когда, после смерти Богдана Хмельницкого, гетманом на 3 года был избран, на место Юрия Хмельницкого, хитрый и честолюбивый Выговский, он, зная, что среди старшины есть много недоброжелателей Москвы, не отправил посольства в Москву ни с известием о смерти старого гетмана, ни о своем избрании; но, боясь в такое время раздражить Москву, послал известие о смерти гетмана в Киев — к воеводе А. В. Бутурлину и в Белгород — к воеводе, Ромодановскому. Извещенный через Киевского воеводу Бутурлина, а может быть и через Ромодановского, Государь послал в Малороссию своего любимца полковника и голову стрелецкого Артамона Матвеева с дьяком Перфилием Оловенниковым, с выговором Выговскому за неизвещение о смерти Хмельницкого и с повелением объявить гетману и войску Запорожскому, что Государь "для своих государевых дел посылает боярина и наместника Казанского князя А. H. Трубецкого и Ржевского наместника Б. M. Хитрово, да дьяка Лариона Лопухина". Кроме того, добавили послы, Государь, извещенный еще покойным гетманом Богданом Хмельницким о неприятельских замыслах хана Крымского, посылает на помощь казакам Московское войско под начальством князя Ромодановского и В. Б. Шереметева; в Черкасских городах велено было готовить им "кормы" и подводы. Ромодановский, сдав Белгородское воеводство вновь назначенному (13-го августа 1657 г.) воеводе, окольничему князю Семену Петровичу Львову, немедленно выступил и стал с одним отрядом сам в Переяславе, а другой отряд с Ляпуновым поставил в Пирятине. Семь недель поджидал к себе князь Ромодановский гетмана Выговского, чтобы договориться с ним о совместных военных действиях против Крымцев. — Выговский только 25-го октября приехал в Переяславль на свидание, на котором Ромодановский, со свойственными ему прямолинейностью и резкостью, стал выговаривать гетману за его промедление и упрекать его за то, что ратным людям Царского Величества "запасов и конских кормов не выдавали", выставляя на вид, что "от бескормицы люди многие разбежались, лошади попадали" и т. под. Ромодановский, кроме того, пригрозил, что если и теперь не будут выдавать запасы, то ему велено отступить в Белгород. Выговский хитрил и со свойственной ему изворотливостью оправдывался тем, что он долгое время не мог утвердиться в гетманстве и потому извинялся, что " запасы были скудны, теперь же для ратных людей Царского Величества запасы будут не скудны." Вместе с тем, желая спровадить Ромодановского за Днепр, Выговский предложил ему стать за Днепром со своими и некоторыми черкасскими войсками против Ляхов и Татар, обещая тотчас явиться к нему, как только управится с бунтовщиками в Запорожье. Ромодановский не поддался на хитрость гетмана и не согласился на это, отговариваясь неимением на то Царского веления, но обещал написать обо всем Государю. Выговский действовал двулично и вместе с тем осторожно; он понимал, что он не мог еще рисковать разрывом сношений с Москвою и что не мог быть прочен в гетманском достоинстве, пока существовал его непримиримый противник, Полтавский полковник Пушкарь, да не было еще заключено прочных союзов, направленных против Москвы, главным образом, с Крымом и Польшею. Мало того, перед радою в Переяславле (1-го февраля 1658 г.), когда Выговский был утвержден в гетманстве Московским правительством, он уже тогда, замышляя измену, дал формальное согласие на утверждение Московских воеводств по украинным городам, заведомо зная, что это было не по сердцу ему и его сообщникам. Но тогда было дело другое — от этого зависело его окончательное утверждение в гетманстве и признание такового со стороны Москвы.

В том же 1658 году, 1-го марта, в Белгород на место Ромодановского послан был князь Хилков, но вскоре (1-го мая того же года) Ромодановский снова послан был в полковые воеводы в Белгород. К июлю месяцу обстоятельства изменились в благоприятную для Выговского сторону: борьба его с Пушкарем закончилась в союзе с Крымцами (1-го июня) полною победою над ним, взятием Полтавы и смертью Пушкаря. После этого Выговский стал еще смелее заявлять о ненужности воевод. К этому же времени относится ссора его с Ромодановским, который после поражения Пушкаря, по приказанию Московского правительства, вступил в Украйну и расположился в Прилуцком полку. Выговский жаловался потом подьячему Якову Портомоину, приехавшему с царской грамотой (поданной гетману 9-го августа), что Ромодановский держит в своем лагере оставшихся в живых приверженцев Пушкаря (Довгаля, Семена Писаря, Барабаша и Лукаша), что он, почитая себя выше гетмана, не считается с ним, как с главою страны, не является к нему, гетману, да еще похваляется схватить его. После ссоры с Ромодановским Выговский стал принимать все меры, чтобы избавиться от присутствия Московского войска и Ромодановского на Украйне. Оп понимал, что при дальнейшем развитии и выполнении затеянного плана перевести Малороссию на особых условиях в подданство Польше, помощь, присланная из Москвы с Ромодановским против его личных врагов, могла обратиться как раз на него самого. Стремясь к удалению из Малороссии Московского войска, от снесся с Москвою и, выставляя на вид то, что, по усмирении мятежных казаков, он уже распустил находящихся при нем наемных татар и теперь не нуждается во вспомогательном Московском войске, добился того, что Московские войска с Ромодановским были отозваны из Малороссии. Опьяненный успехами в переговорах с Москвою и податливостью Московского правительства, в разговоре с тем же Портомоиным, Выговский дошел до такой дерзости, что грозил послать к Киеву своего брата Данилу с войском, чтобы оттуда выслать боярина и воеводу, а если воевода не выйдет, то осадить его в Киеве, а город, который по указу Царского Величества сделан, разорить и разметать. Задумав нападение на Киев, он на время отложил свое намерение. Портомоин, как известно, был заключен под стражу, но, находясь под стражей, все-таки нашел возможность снестись с Москвою. Государь послал тогда к гетману (в августе 1658 г.) дьяка Василия Михайлова со строгим выговором за нарушение присяги и с приказанием немедленно распустить собранные казацкие и татарские войска. Почти явно затевая измену, Выговский не стыдился оправдываться и уверять Государя в верности, только на время отлагая выполнение своего плана; вскоре же он счел обстоятельства благоприятными и 6-го сентября заключил так называемый Гадячский договор о приведении на известных условиях Малороссии в подданство Польше. В Москве узнали об измене Выговского в сентябре, и 24-го сентября Выговский получил грозную грамоту; ко всем казакам, особенно же Полтавским, как прежним противникам Выговского, была прислана грамота с призывом к совместному действию против Выговского, — для свержения его и избрания нового гетмана. В грамоте указаны были его изменнические поступки — задержание Портомоина, готовившееся нападение на Киев и открытое заявление посланцу Кикину о решении идти с оружием на Ромодановского. Угрожая осадить в Киеве воеводу В. Б. Шереметева, Выговский не решался еще открыто, лично выступить до заключения Гадячского договора, тем не менее, уже в августе стянул войска к Киеву и начальником для предварительной осады назначил брата своего Данилу. Данила Выговский 23-го августа появился под Киевом, но его первое нападение на Киев окончилось неудачею, и он вынужден был отступить; почти вся Малороссия, примыкающая к левому берегу Днепра (восточная сторона) осталась верна Москве. На нее-то в своих действиях и оперлись Московские воеводы — князь Ф. Ф. Куракин и Ромодановский, получивший приказ в октябре снова двинуть полки в Малороссию. После грех неудачных попыток, не надеясь овладеть Киевом, Выговский завел мирные переговоры, а затем и совсем отступил от Киева, двинувшись навстречу надвигавшемуся в Малороссию Ромодановскому. Появление в Малороссии Ромодановского с Московским войском воскресило надежды сторонников Москвы. Тем временем Ромодановский, вступив в Малороссию, брал город за городом (Лубны, Пирятин и др.); при появлении Ромодановского к нему, помимо верных Москве казаков, приставала масса бедного населения ("голоты"), из которой и образовался особый полк так называемых "дейнеков", постоянно служивший передовым отрядом для Ромодановского, но имевший тот недостаток, что был падок до грабежа, от которого с большими усилиями Ромодановскому приходилось его удерживать. Так, дейнеки ограбили Мгарский монатырь, нашли замурованные деньги, — и Ромодановскому едва удалось отстоять обитель от окончательной гибели. Подверглись разорению и сожжению Лубны и др. города. Подойдя к Лохвице, Ромодановский расположился под этим городом лагерем на зимние квартиры. К Ромодановскому, среди других, явился вновь назначенный войсковой генеральный судья Иван Беспалый. В конце ноября того же года Ромодановский предложил верным Москве казакам выбрать гетмана. Казаки левобережной части Украйны выбрали в городе Варве Ивана Беспалого "гетманом на время", чтобы дела войсковые не гуляли. Тогда же был выбран генеральным есаулом Воронок. Местопребыванием гетмана Беспалого был назначен город Ромны. Беспалый с Воронком и явились деятельными помощниками Ромодановского в борьбе с Выговским. Был и другой претендент на гетманское достоинство — боевой товарищ Пушкаря — Иван Искра, сын знаменитого Якова Искры Острянина. В бытность его в Москве, при первом известии об измене Выговского после Гадячского договора, Искре посулили гетманство; теперь, после избрания Беспалого, он явился в лагерь Ромодановского, которому Московское правительство предоставило сделать выбор. Но судьба сама сделала этот выбор: на Искру напали, в 7-ми верстах от Лохвицы и лагеря Ромодановского, Чигиринские казаки под начальством наказного гетмана Скоробогатенка, — Искра послал через гонцов известить Ромодановского об угрожавшей ему, Искре, опасности, но Ромодановский, оговорившийся ночным временем, послал войска уже тогда, когда на поле битвы лежали одни трупы. Выговский, не имея ожидаемой помощи от Польши и видя, что военные действия разоряют ту и другую сторону, а вместе с тем желая предупредить высылку все новых и новых воевод, отправил к Государю Белоцерковского полковника Кравченку с повинною. Перед Москвою Выговский лицемерил, а на письмо Ромодановского, чтобы "Выговский распустил войско и не приходил на царские города", он дерзко отвечал (от 14-го декабря 1658 г.): "на царские города приходить не помыслю, а только своевольников своих ускромлю и ускромлять буду, равно как и союзников их". Тем временем, как в Москве находился Кравченко с "повинной", наказной гетман Выговского Скоробогатенко напал (16-го декабря) на Беспалого, стоявшего лагерем в Ромнах с преданными Москве казацкими полками, но был после упорного боя отогнан Беспалым, а 20-го декабря такой же участи от того же Скоробогатенка, поляка Груши и Переяславского полковника Тимофея Цецюры подвергся и сам Ромодановский в своем лагере в Лохвице, но от Лохвицы они были отбиты.

Так закончился 1658 год. В январе 1659 г. действия возобновились; главный центр их был под Миргородом и в Лохвице, где тогда Ромодановского, кажется, уже не было, так как там главное начальство принадлежало князю Ф. Ф. Куракину, сподвижнику Ромодановского, а также и под Ромнами, где стоял Беспалый. Беспалый жаловался Государю в Москву на Выговского и просил подкрепления, но на просьбы ему сообщили, что идет в Малороссию с войском ближний боярин князь Алексей Никитич Трубецкой. 29-го марта князь Трубецкой и находившийся при нем князь Ромодановский прибыли в Константинов, где к ним присоединился и гетман Беспалый. 10-го апреля Трубецкой выступил к Конотопу на местечко Смелое, где находился приверженец Выговского, полковник Григорий Гуляницкий с Нежинским, Прилуцким и Черниговским полками и Татарами. 12-го апреля совершено было первое нападение под Смелым на обоз Трубецкого, но было отбито. Из Смелого Трубецкой двинулся к с. Липне (в трех верстах от Конотопа), 19-го апреля прибыл к городу и послал к Гуляницкому письменное увещание отстать от Выговского, но получил отказ и стал готовиться к осаде. 28-го апреля начали приступ, ворвались в город, но были опрокинуты и отступили. Осада тянулась до 29-го июня. В мае Ромодановский по поручению Трубецкого совершил 2 похода: 12-го мая со Скуратовым напал на Борзну, разбил начальника казаков в Борзне Вас. Золотаренка (шурина Богдана Хмельницкого), Борзна была взята и сожжена, много жителей истреблено, а жен и детей казацких привели пленными под Конотоп, а оттуда отправили в Москву и вообще в Великороссию. Второй поход был к Нежину с князем Куракиным и казаками под начальством Беспалого; бой был удачен, татары отступили, а среди пленных казаков был и наказной гетман Скоробогатенко. Ромодановский принялся преследовать татар, но затем, боясь, что они нарочно заманивают его за собою, воротился поспешно к Трубецкому под Конотоп.

Между тем, обстоятельства стали неблагоприятны для Выговского после того, как наиболее талантливый из его приверженцев, Переяславский полковник Тимофей Цецюра перешел на сторону Москвы, стал перебивать сторонников Выговского и сообщил об этом Трубецкому. Даже Данило Выговский, брат гетмана, женатый на сестре Юрия Хмельницкого, перешел на сторону последнего. Выговский вынужден был удалиться за Днепр, сдать клейноды Юрию, а оттуда едва успел бежать в Польшу. Хмельницкий был утвержден на раде в Переяславле (17-го октября 1659 г.). Для присутствования на этой раде были вызваны Московские воеводы с войсками — Шереметев, Ромодановский и др., причем Ромодановский прибыл в Переяславль 14-го октября. 21-го октября он выехал из Переяславля, а 1-го ноября из Переяславля пришли в Москву гонцы с известием о бывшей раде и об избрании от князя А. Н. Трубецкого и от других воевод, а среди них и от Ромодановского. В ответ на это Государь послал к воеводам, действовавшим в Малороссии, а среди них и к Ромодановскому, стольника Лукьяна Ивановича Ляпунова "со своим государевым жалованьем, с милостивым словом, о здоровье спрашивать и с золотыми". В начале нового (1660) года Московское войско под начальством Ромодановского возвратилось к Москве. 17-го января 1660 г., когда войско уже приблизилось к Москве, Государь сам лично встретил его за Калужскими воротами и, встретив, пожаловал Ромодановского к руке. 23-го февраля 1660 г. Ромодановский среди других участников Малороссийского похода был приглашен к Государеву столу, а после стола, как и прочие, получил награду, причем ему были даны: 1) шуба "атлас золотной" в 150 рублей, 2) кубок в 6 гривен, 3) да "к прежнему окладу придачи" 80 рублей, 4) да на вотчину 6000 ефимков. Через три дня после стола государева Ромодановский снова получил то же назначение: ему велено быть в Белгороде "по прежнему в полковых и осадных воеводах", а в "товарищи" ему был дан стольник Петр Дмитриевич Скуратов. Летом 1660 года к Ромодановскому, как к воеводе Белгородскому, прибыли Ногайские мурзы, кочевавшие под Астраханью, и просили его, чтобы Государь пожаловал и принял их в свое подданство. Государь согласился, и Ромодановский привел их в Русское подданство. После взятия в плен воеводы Шереметева татарами и после измены Юрия Хмельницкого сторонники Москвы Самко и Золотаренко, оба родственники Хмельницкого, среди всеобщего волнения оставшиеся верными Царю, окруженные врагами, напрасно умоляли Ромодановского, стоявшего в то время с Московскими полками в Сумах, чтобы он поспешил в Малороссию: Ромодановский отказывал, ссылаясь на то, что ему велено стоять в Сумах, и послал под Гадяч только отряд, для того, чтобы разорять мятежных казаков и жителей. Приверженцы Москвы принуждены были действовать за свой страх; мало того, — Ромодановский на просьбу Золотаренка о присылке помощи и о прибытии его самого, вместо того, чтобы двинуться в Малороссию, двинулся из Сум в Белгород, прослышав о предполагаемом нападении Крымских татар на Московские пределы. Весь почти 1661 г. Самко вел борьбу с приверженцами Хмельницкого, подчиняя Царю город за городом и борясь с Хмельницким и вступившим с ним в союз Крымским ханом Мехмет-Гиреем. В начале января 1662 г. хан и Хмельницкий ушли за Днепр, оставив в Ирклееве гарнизон, державшийся на стороне Хмельницкого, под начальством полковника Тимофея Цецюры. Князь Ромодановский подступил к городу на помощь Самку, разбил Цецюру (в январе 1662 г.), взял его в плен и отправил в Москву, а город разорил. С радостным известием об этой победе Ромодановский послал в Москву сына своего товарища по воеводству — Александра Петровича Скуратова, который прибыл в Москву в Христову заутреню, когда Государь был в соборе. В ответ на это известие Государь 5-го апреля, в субботу на Светлой неделе, послал к Ромодановскому стольника Гр. Ив. Кафтырева "с государевым жалованьем, с милостивым словом и о здоровье спрашивать".

Ожидая нового нападения со стороны Хмельницкого, Самко созвал раду в Козельце (на 23-е апреля), как будто для того, чтобы посоветоваться о средствах обороны. На самом деле он надеялся что на этой раде состоится избрание его в гетманы. И действительно, собравшаяся там казацкая рада объявила Юрия Хмельницкого изменником и выбрала гетманом Самка; но в мае должна была произойти новая рада для подтверждения избрания в присутствии Московского посланца Протасьева на поле близ Нежина. На этой раде должен был быть и Ромодановский с войском, но он остался в Нежине, а на раду послал товарища своего, стольника Семена Змиева. Рада почти вся снова избрала Самка, но голоса все-таки разделились, так как Нежинский полк избрал своего полковника — Василия Никифоровича Золотаренка; кроме того, еще не участвовал на раде Полтавский полковник Жученко, так как не повинился еще перед Государем. Вследствие этого, всем войском решено было на раде отдать гетманское избрание "на волю Царского Величества, кого он, Великий Государь, пожалует в гетманы". Этим раздором двух кандидатов, как известно, воспользовался новый соперник их, третий претендент — Иван Мартынович Брюховецкий. Государь, получив известие о том, что рада под Нежином (в Быкове) кончилась ничем, что выбор гетмана передан радой на его благовоззрение, назначил раду в Переяславле для окончательного избрания настоящего гетмана. Хмельницкий, узнав о предстоящем избрании и желая ему воспрепятствовать, подступил к Переяславлю и осадил Самка, который больше месяца отбивался от Хмельницкого, посылал в Москву просить помощи, жалуясь, что Ромодановский не помогает ему. Самко, храбро отбивая приступы, дождался прибытия Ромодановского с Московским войском и конницей 25-го июня; Хмельницкий еще не знал о прибытии Московского войска, но когда услыхал об этом от пленных, то оставил осаду Переяславля и спешно отступил за Днепр, к Каневу, где, не доходя до города, окопался около Днепра. Ромодановский, соединясь с казаками под предводительством Самка, двинулся за Днепр, 17-го июля подступил к лагерю Хмельницкого, овладел им, истребил вспомогательный отряд поляков, посланный от короля, и прогнал татар. Бой открыл Самко, и продолжался этот бой два с половиною часа. Войско Хмельницкого упорно держалось, когда же на него наступил Ромодановский с конницей, войско подалось и уже не могло оправиться и разбежалось. Московское войско приперло бегущих к реке, и те, спасаясь от неприятеля, бросались в реку и гибли. Овладев лагерем, Ромодановский подошел к Каневу и занял его. Хмельницкий бежал в лес и, пользуясь тем, что лес закрывал его от неприятеля, переправился за Днепр. С известием об этой победе Ромодановский прислал к Государю (30-го июля) своего сына, стольника князя Андрея Ромодановского. В ответ на это известие Государь 11-го августа послал стряпчего князя Ивана Ивановича Гагарина в полк к Ромодановскому "за их службу со своим государевым жалованьем и о здоровье спрашивать".

На другой день Самко со своими приверженцами задумал собрать раду для избрания гетмана, так как он был только наказным гетманом. Находясь в местности Нежинского полка, он стал рассылать приближенных лиц, чтобы они агитировали в его пользу против его соперника Нежинского полковника Золотаренка. Ромодановский наотрез отказал Самку, указывая на то, что рада будет после, когда можно будет собрать всех казаков и чернь, и непременно в присутствии боярина, нарочно присланного от Царя, и что теперь он не допустит никакой рады.

Самко, желая добиться популярности среди Нежинского полка, привязавшись к удобному случаю, стал праздновать победу пирами, не думая о дальнейшем походе. Этим воспользовались враги его — Епископ Мефодий (бывший Нежинский протопоп Максим Филимонов, сторонник Москвы), а также Нежинский полковник Золотаренко: зная, что Ромодановский сильно недолюбливал Самка, они стали советовать Ромодановскому оставить Самка в Каневе, а самим выступить дальше. У них был такой расчет, что если война с Хмельницким закончится без Самка, то это окончательно подорвет значение его у царя. Ромодановский так и поступил. Не говоря ни слова Самку, он выступил из города и остановился лагерем в Богушевке над Днепром. Отсюда он послал своего товарища по воеводству М. Б. Приклонского на другой, правый берег с отрядом, а сам пошел по левому берегу. Приклонский взял Черкасы, оставил там полковника Михаила Гамалею, а сам двинулся вниз по правому берегу реки к Чигирину, — главному центру правобережной Украйны.

Тем временем Хмельницкий успел несколько оправиться от поражений при Переяславле и Каневе, собрать войско и орду и выступить к Чигирину. Приклонский, услыхав о приближающихся войсках, двинулся к Днепру и к Бужину. Ромодановский стоял в то время как раз против Бужина, на другой стороне. Приклонский для того и стремился туда, чтобы, переправившись через Днепр, соединиться с Ромодановским, но не успел: Татары нагнали его передовой отряд и 1-го августа разбили под Крыловом, а затем и самого Приклонского под Бужином 3-го августа. Потери Приклонского были малочисленны (пострадали более Малороссийские полки, которые поторопились пуститься вплавь от неприятеля). В общем переправу через Днепр Малороссийских казаков и Московских войск можно было считать благополучной, так как она совершилась под прикрытием пушечных выстрелов войск Ромодановского, стоявших на другой стороне, в местечке Крюкове. После соединения войск Приклонского и Ромодановского последний поспешно отступил в Лубны. Существует известие, что Ромодановский, при отступлении в Лубны, при переправе через Сулу, был настигнут ханом Мехмет-Гиреем, который жестоко поразил его, взяв 18 пушек и весь его лагерь, и Ромодановский только с остатком войска отступил в Лубны. Но должно с осторожностью относиться к этому известию, так как оно, не встречаясь в других источниках (как, напр., "Летопись Самовидца"), взято из источника очень пристрастного — донесения Юрия Хмельницкого Польскому королю. Сомнительна правдоподобность этого известия и потому, что сам Хмельницкий считал после этого поражения борьбу законченной, отказался от дальнейшей борьбы и от гетманства и удалился в монастырь; не то было бы, если бы в действительности Ромодановский был разбит ханом Мехмет-Гиреем.

Когда была окончена борьба с Юрием Хмельницким, была назначена рада для избрания гетмана (17—18-го июня 1663 г. в Нежине), на которой, как известно, избран был гетманом Малороссии "кошевой" Запорожского войска Иван Брюховецкий. Торжество Брюховецкого над претендентами Самком и Золотаренком и приобретение им доверия у Московского правительства объясняется умением расположить к себе и заставить действовать в свою пользу двух лиц: во-первых, Епископа Мефодия Мстиславского, во-вторых, Ромодановского, стоявшего во главе Московских войск в Малороссии. Не станем выяснять, какими средствами добился он расположения Епископа Мефодия; укажем только, какие были основания у Ромодановского предпочесть Брюховецкого двум другим кандидатам. Ромодановский был дружественно настроен к Мефодию и часто, как говорится, смотрел на события его глазами. Но были и другие основания — личного, так сказать, свойства: он недолюбливал Самка, что и выразил очень характерно, когда он, после победы под Каневом над Хмельницким, оставил Самка праздновать победу, а сам, не сказав Самку ни слова, ушел с Московским войском для дальнейших военных действий.

Самко не стеснялся писать доносы на своего противника — Золоторенка и жаловался Царю вместе с тем на медлительность и нерешительность действий Ромодановского. Это, конечно, могло вредить Ромодановскому в глазах Московского правительства, а через доброжелателей в Москве Ромодановский, конечно, был обо всем осведомлен. Золотаренко тоже не пользовался симпатией Ромодановского, окончательно же испортил свои с ним отношения таким поступком. В конце 1662 г., когда уже была назначена окончательная рада в Нежине для избрания гетмана, и когда кандидаты стали готовиться к ней, Золотаренко из писем стал замечать охлаждение в отношении к себе своего друга Епископа Мефодия, находившегося в то время в Гадяче; там же находился и "кошевой" Запорожского войска Брюховецкий. Желая выяснить положение, Золотаренко решил отправиться в Гадяч, предполагая найти там и Ромодановского. Доехав до Батурина, он дальше не поехал, так как бывшие его приверженцы отсоветовали ему ехать, советуя побояться Брюховецкого, примириться с Самком и помогать ему в достижении гетманского достоинства. Не поняв истинного положения, приписал он это козням Самка и решил покончить с этими бывшими друзьями: собрать их всех и перебить. Когда ему не удался этот замысел, то он решил снискать, во что бы ни стало, расположение и содействие князя Ромодановского. Будучи такого взгляда на Московских воевод, что они все продажны, что их можно всегда подкупить в свою пользу, Золотаренко послал к Ромодановскому подарки. Ромодановский находился в то время в Зенькове; князь не только не принял подарков, но, по прямолинейности своего характера и со свойственною ему язвительностью, велел передать Золотаренку, что у него, князя и боярина, больше своего, чем у Золотаренка. Не так действовал третий претендент — Брюховецкий. Понимая, что слова его несомненно дойдут до Ромодановского, Брюховецкий в письмах к Мефодию всегда расхваливал Ромодановского: "Мы все бы пропали, если бы не Ромодановский", писал он. Это, конечно, льстило самолюбию Ромодановского и он понимал, что слова эти доходили в Москву, до кого нужно, а это создавало около его имени известную благоприятную атмосферу.

В 1663 г., в январе, князь Ромодановский был отозван на время в Москву, 12-го февраля был уже у руки Государя, а 14-го марта опять послан был в Белгород. Возможно, что этот вызов в Москву "на время" был связан с избранием нового гетмана. Избранный на раде в Нежине (17-го июня 1663 г.) Брюховецкий счел свое положение прочным только после казни своих противников Самка и Золоторенка (18-го сентября 1663 г.), а затем вступил в борьбу с гетманом Правобережной Украйны Тетерею и с королем Польским Яном-Казимиром, приглашенным Тетерею совершить поход для овладения и левой частью Украйны. Тотчас же после избрания гетмана Тетеря пригласил короля совершить этот поход; много раз Тетеря писал королю и домогался этого; наконец, в начале сентября 1663 г., король прибыл в Сокольники на смотр собранным войскам, а на 15-е сентября 1663 г. был назначен поход. Польское войско было разделено на 4 отряда; во главе первого отряда поставлен был коронный гетман Потоцкий (этот отряд должен был двинуться на Тарнополь); по главе 2-го — Чернецкий, долженствовавший двинуться на Дубно; в 3-м — Собесский, — на Бар, где этот отряд должен был сойтись с союзниками татарами и ханом Махмет-Гиреем; в 4-м — Лифляндец Бокун, в котором находился и сам король Ян-Казимир. 8-го октября король прибыл в Белую Церковь, где к Польскому войску присоединились казацкие полки с Тетерею и полковниками; там же состоялся военный совет. Отсюда Тетеря разослал казакам левой Украйны универсалы (от 12-го октября 1663) с увещеванием отстать от Москвы и присоединиться к Польше. Универсалы мало оказывали влияния на Левобережную Украйну: она осталась на стороне Москвы; изменили только городки Поток, Переволочна и Кременчуг. Тетеря подступил к Кременчугу. Высланный Брюховецким передовой отряд овладел Потоком, а оттуда двинулся на Кременчуг, куда вскоре двинулся сам гетман Брюховецкий с Московским отрядом, посланным от князя Ромодановского с воеводою Кириллом Осиповичем Хлоповым, Сам Ромодановский оставался в Белгороде и не двигался в Малороссию. Тем временем (13-го ноября) король переправился через Днепр, но и на левой стороне не встретил никакого сопротивления. То, что Ромодановский не оказывал сопротивления, король и Польские воеводы поняли, как тонкую военную хитрость, и стали усиливать осторожность; Брюховецкий же из-под Кременчуга писал в Москву жалобы на князя Ромодановского, отчасти благодаря расположению которого недавно сделался гетманом. В письме к Киевскому полковнику Василию Дворецкому, бывшему тогда с посольством в Москве, он просил объяснить положение дел Федору Михайловичу Ртищеву; как человеку влиятельному, и даже язвил насчет Ромодановского. "Удивляюсь радению князя Ромодановского, который, собравши войско, все лето стоял в Белгороде, а как узнал о приходе королевском, то войско по домам распустил: не знаю, уж не пришла ли к нему грамотка от брата его Выговского". Но оба они — и король, и Брюховецкий — не были правы и не поняли поведения Ромодановского: ни первый с поляками, объяснявший поведение князя тонкою военною хитростью, ни второй — объяснявший это нерадением. Ромодановский сознавал положение, но ничего не мог сделать, без прямого указа не мог двинуться в Малороссию, а роспуск войск по домам объясняется Московским обычаем отпускать войска на осень, если не представлялось непосредственно угрожающей опасности; в случае же таковой опасности обыкновенно давался указ, воспрещавший роспуск. Когда же Р. услыхал о вторжении короля и получил новый царский указ, он разослал гонцов по городам с отписками о высылке ратных людей и послал своего товарища по воеводству Петра Дмитриевича Скуратова со вспомогательным отрядом к Брюховецкому. Зимою на время военные действия прекратились; в первых же числах января 1664 г. король выступил из г. Остра и, покинув с войском зимние квартиры, двинулся к Нежину, хорошо укрепленному и снабженному сильным гарнизоном, н